Жизнь, подвиги и болезни блаженного Христа ради юродивого Андрея (Андрюши Славянского)

Андрей Степанович Ефимов был приемным сыном благоче­стивых супругов Степана и Ксении Ефимовых.

Являясь прихожа­нами Воскресенского храма Славянска, они были известны в горо­де своим странноприимством.

Храм имени Воскресения Христова, один из старейших и благолепнейших храмов на много верст вокруг, всегда был из­любленным местом паломничества и молитвы.

Много известных путешественников по святым местам, любителей духовной ста­рины и благочестия побывали в этом храме.

Но не только почет­ных гостей встречали стены Воскресенской церкви: по субботам и воскресеньям храм наполнялся страждущими и нищими — теми, кто держал свой путь еще дальше, кого жизнь заставляла искать исцелений и помощи в бедах по всем уцелевшим святыням мно­гострадальной нашей земли.

Такие странники не оставались не замеченными супругами Ксенией и Степаном.

После Всенощной и Литургии, которые ими неукоснительно посещались, возвраща­лись они не одни, а со всеми, кто пожелал принять кров и пищу в их скромном низеньком домике.

Отличаясь простотой и трудо­любием, супруги отогревали приглашенных сердечным теплом, с дорогой душой принимали и кормили.

Они были настоящими на­следниками той угасшей за десятилетия безбожия древней тради­ции, по которой честью считалось принять и обогреть в своем доме путника, паломника по святым местам.

Ксения Алексеевна, по прозвищу Гурчиха (в девичестве Гур­ченко), много плакала и скорбела из-за того, что долгое время не посылал ей Бог деток, и неустанно молилась Божьей Матери и Господу, надеясь быть услышанной.

Одной морозной январской ночью Степан и Ксения просну­лись от непривычных и тревожащих душу звуков.

Наскоро одев­шись, супруги открыли дверь и увидели на пороге сверток, из которого доносился детский плач… Быстро занесли они его в те­плую комнату и развернули тоненькое одеяло: ребенок оказался мальчиком полуторамесячного возраста.

В одеяльце лежала за­писка с именем: «Андрей». Милостивый и всеведущий Господь приготовил особый дар, который стал и наградой, и испытанием для благочестивой четы.

Обрадованные, счастливые Степан и Ксения ни минуты не сомневались, принимать ли ребенка. Они возблагодарили Бога за Его милость и полюбили маленького Андрюшу как собственно­го сына.

Больше самой себя полюбила мальчика мать. Всю силу материнской боголюбивой души вложила она в воспитание сына, несла его болезни и страдания. Сын платил ответной любовью. В самом раннем возрасте он перенес тяжелое заболевание, в народе называемое «младенчик».

Последствиями болезни явились дли­тельный паралич и последующее отставание в развитии. Но до­стигнув определенного возраста, мальчик был определен в школу на Шнурковке для детей с задержкой умственного развития.

Там он закончил четыре класса, научился хорошо читать, и не только на родном языке, но и по-церковнославянски.

Иную школу проходил Андрюша в церкви, которую усердно по­сещал вместе со своими родителями. Подрастая, мальчик полюбил храм, никогда не пропускал службы; ему разрешили читать Апо­стол, прислуживать священнику в алтаре.

Характер он имел лег­кий, покладистый и жизнерадостный. Безотказно выполнял Андрю­ша и многие черные работы по храму: когда нужно было, чистил и складывал кирпичи.

Рано заметили его музыкальный дар, и мальчик быстро научился петь в хоре.

Так прошло детство в послушании родителям и церкви. Андрю­ша вырос рослым и сильным, стал настоящим былинным богаты­рем, а характером остался такой же доверчивый и беззлобный. Из-за этого он часто становился предметом насмешек, его обижали и дразнили, но Андрюша не умел ни ругаться, ни, тем более, отвечать силой.

Однажды его безжалостно избили и ударили бочкой по го­лове. Андрюша долго болел, но всех своих обидчиков простил.

Как тут не вспомнить преподобного Серафима Саровского (в миру Про­хора Мошнина, купеческого сына), который шутя мог справиться с двумя разбойниками, напавшими на него в лесной пустыньке в по­исках денег.

Преподобный предпочел быть изувеченным и остался согбенным после этого случая до конца жизни. «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи», — говорил он своим чадам.

Как отражение завета святого, всегда от Андрюши веяло уми­ротворением и любовью, он спокойно переносил не только побои, но и унижения, и клевету, которые ранят больнее. Отец Андрюши трудился чернорабочим — и он пошел работать грузчиком на со­довый комбинат.

В молодости юноша очень легко одевался, всегда носил рубашку навыпуск поверх брюк, ворот не любил застеги­вать, к тому же имел привычку ходить без шапки, босиком.

Анд­рюша часто и подолгу бродил по улицам, и, бывало, люди, опаса­ясь воров, жаловались на него в милицию. Как-то пришлось ему по этой причине отсидеть в милиции трое суток, пока его не осмотрел врач.

После свидетельства врача, что пленник просто «больной» человек, его выпустили. Здесь можно усмотреть начало того по­двига юродства, который Андрюша примет на себя позднее.

Когда началась война и в город вошли немцы, Андрюша сразу стал везде говорить, что долго они у нас не продержатся и скоро их в городе не будет. Об этом донесли, и Андрюша был жестоко избит немцами. Вторично он пострадал от оккупантов при таких обстоя­тельствах.

Однажды блажен­ный, не торопясь, шел возле центральной больницы, что око­ло старого кладбища по улице Шевченко (сейчас там нахо­дится хирургическое отделение городской больницы).

В боль­ничном дворе ребятишки что-то стащили и бросились наутек, а за ними по горячим следам кинулись немцы и поймали их. Но тут мальчишки увидели Ан­дрюшу и указали на него, как на виновника. Немцы избили его так, что он потерял сознание и долго лежал на улице, пока одна добрая женщина не подобрала его.

В этот раз он не только сильно простудился: у страдальца был задет глазной нерв и один глаз после этого стал смотреть в сторону. Последствием побоев явился паралич органов речи, что для Андрю­ши было хуже всего — он никогда уже не мог читать в церкви и петь в хоре.

Во время войны были возобновлены службы в Свято-Воскре­сенском храме. И хотя для Андрюши была утрачена возможность читать Апостол, он продолжал звонить: знал звоны ко всем слу­чаям богослужебного круга.

Его перезвоны слышны были очень далеко — сила у него по-прежнему оставалась необыкновенная.

Как пример этого известен случай во время войны, когда была не­хватка не только продуктов, но и топлива. Недалеко от дома Анд­рюши был повален взрывом столб высоковольтной линии. Многие хотели взять столб себе на дрова, но никто не мог его поднять.

Тог­да Андрюша положил столб одним концом себе на плечо и понес домой. Несколько ребятишек уселось на длинный конец, но он все равно продолжал тянуть ношу вместе с ними.

Со временем «странности» Андрюши стали заметнее. К приме­ру, если его посылали за водой — он мог чуть ли не час тереть ведро песком, и только после настойчивых уговоров строгой, но любящей матери он повиновался и набирал воду.

Ксения Алексеевна, как никто другой, умела понять сына, прозревая материнским сердцем будущие испытания своего чада. Вскоре последовали скорби.

Снача­ла умер отец Андрюши, а в недолгом времени и мама, Ксения Алек­сеевна. Трудно стало ему одному, не умел он приспособиться к забо­там сей жизни. Девушки над ним тоже насмехались: назначали ему свидания, а сами не приходили. Речь у Андрюши была замедленная, говорил он, как и его родители, по-украински. Пожалела его и стала за ним ухаживать сестра матери — Мария.

Годам к тридцати Андрюша начал проявлять дар пророчества, который с годами развился. Часто ему не верили, а иногда и не пони­мали иносказаний.

Так, своей соседке Татьяне Андрюша предсказал, что она родит дочь, которая будет ей хорошей помощницей. Только родив девочку, Татьяна поверила блаженному.

Другой знакомой он предсказал уход невестки и безденежье тем, что увел со двора дет­скую коляску и отрезал карманы на платьях, висящих на веревке.

В безбожные времена коммунистической идеологии, когда отступление от веры отцов повлекло разрушение и закрытие храмов Божьих, когда люди за ненадобностью стали выбрасывать родительские иконы, Андрюша стал подбирать на помойках и везде, где ему попадались, поруганные святыни и приносить домой.

По свидетельствам тех, кто за этим наблюдал воочию, целая стена в его домике была завешана этими иконами, которые со временем начинали обновляться.

Молитвами блаженного это чудо явлено было в укрепление тем, кто хранил святую веру вопреки гонени­ям. Не случайно, наверное, а как избраннику Божьему, пришла неисповедимыми путями к Андрюше еще одна святыня — дере­вянный крест с частицей Животворящего Креста Господня.

В те времена, когда многие разучились даже креститься пра­вильно, Андрюша продолжал молиться за народ православный не только в церкви, но и наедине с собой, везде и с особым усердием.

Правда, это относили к «странностям» блаженного: он часто сни­мал с веревок белье, которое соседи находили в его сарае. Взяв чужую вещь, Андрюша молился за этого человека. Люди стали за­мечать действенность его молитв и начали обращаться к нему за помощью.

Говорил он медленно, с паузами, заикаясь, иногда его приходилось переспрашивать.

Одной матери, обратившейся к Ан­дрюше за помощью (сын страдал от последствий родовой травмы), он очень четко и разборчиво сказал: «Отож, треба ходити до цер­кви до всенощной, цтувати Евангеле, не тнитися…»

Здоровье Андрюши во второй половине жизни резко ухудши­лось: сильные боли в позвоночнике (смещение дисков), больные легкие и сердце, от чего он страдал одышкой, сильнейший гемор­рой — но он не думал о своих болезнях, а молился за ближних.

У женщины-врача, осматривавшей его при заболевании воспале­нием легких и прописавшей лекарство, он прозрел неутихающую боль в колене и тут же дал свой рецепт. Врач потом пришла благо­дарить Андрюшу: «Не я вас, а вы меня вылечили!»

Во время беседы Андрюша мог попросить отдать ему какую-нибудь вещь, например, сапожок; клал его себе на живот и так си­дел, облокотившись на подушки.

По возвращении домой стражду­щая замечала, что невыносимые боли в пятке (шпора) прошли. В ногах у старца лежала груда сумок, под подушкой — большая куча платков, которые он тоже клал на грудь.

За диваном, на котором спал, лежало большое количество женских сапог и сумок, кото­рые он просил для молитвы об исцелении болящих.

Свой молитвенный подвиг старец Андрей нес, не требуя воз­награждения и не ожидая благодарности. Известен случай, когда он настойчиво просил у соседки знакомого, к которому пришел, ее са­мое красивое платье, и прямо сказал, что она будет болеть.

Но жен­щине стало жаль любимое платье. В скором времени она серьезно заболела после неудачно сделанного укола.

В следующий раз, когда блаженный шел в собор имени Святого Александра Невского, на­встречу ему выбежали перепрыгнувшие из-за ближайшего забора воры — у них в руках была большая кипа белья.  Андрей расставил руки, и они бросили на них все белье.

Воры скрылись, и подбежали хозяева. Люди стали выхватывать свои вещи, и последней подошла девушка, платье которой оставалось в руках у Андрея.

Она хотела забрать платье, но он не отдавал, просил оставить. Девушка все же взяла свою вещь, и люди, знавшие ее, рассказывали, что в скором времени она умерла… Такие несчастья постигали тех, кто отказы­вался от молитвенной помощи, чьи беды предвидел старец.

Верующие и милостивые люди помогали Андрюше, кто чем мог. Неважно, конфету или пирожок приносили старцу, он молил­ся равно за всех.

Кого Бог благословлял, тот попадал в Андрюшину хатку, построенную стараниями Веры Дмитриевны Верещагиной, ухаживающей за Андрюшей. Домик был сооружен при содействии епископа Ипполита, епископа Алипия, протоиерея Константина, выделившего доски на крышу, и других добрых людей из Донец­ка, Дружковки, Киева.

В. Д. Верещагину привезла к Андрюше ее мать. Двадцатидвухлетняя девушка страдала неизлечимыми го­ловными болями и пороком сердца.

Старец благословил ее остать­ся делать домашнюю работу, и ей пришлось тянуть на себе весь груз хозяйства: рубить дрова, носить воду из колодца. Постепенно она окрепла и… выздоровела. Больше года девушка не только по­могала по дому, но и ухаживала за больной раком Марией.

Перед смертью Мария просила Веру взять благословение смотреть за Андрюшей, но не скоро это осуществилось.

Здесь необходимо рассказать об особом подвиге смирения и послушания, принятом юродивым от своих «хожалок», которые одна за другой принимались ухаживать за Андрюшей вместо из­гнанной Веры.

Женщина, назвавшаяся Феодорой, была не просто сварливой, но иногда жестокой и деспотичной. Она забирала и прятала Андрюшины деньги, кормила его на улице прокисшим борщом, не пуская в дом.

Иногда блаженному приходилось ноче­вать на теплых трубах у солезавода, на озере, называемом в наро­де «горячка».

Феодора часто отдавала Андрюшу на время другим людям. Так, однажды его взяла психически больная женщина, страдавшая манией преследования, из поселка Былбасовка. Три дня просидел Андрюша под замком без еды, потому что у нее воз­никло подозрение, что ее хотят убить.

Выручила Андрюшу Вера Дмитриевна, часто его проведывавшая и привозившая еду.

В следующий раз он был отдан Феодорой к некоей Ольге, которая пыталась склонить Андрюшу к сожительству, колола ему руки и язык иголкой. Блаженный переносил нападения врага рода че­ловеческого со смирением и молитвой.

Через год Феодору сменила другая «хожалка», затем третья — Василиса Самойловна. Она не была злой, но порой все же сильно бра­нила Андрюшу.

Она тоже да­вала его «напрокат»: кому — огород вскопать, у кого — под­кормиться, кто-то заставлял его держать на груди то сум­ки, чтобы дела шли хорошо, то детские портфели, чтобы дети лучше учились…

Раз, по­гнавшись за Андрюшей, Васи­лиса побила его костылем, а он возьми да и скажи ей, что Андрюшу бить нельзя — может ногу поломать.

Василиса и вправду неожиданно упала и сломала ногу (шейку бедра). Но по молитвам блаженного перелом сросся быстро, несмотря на преклонный возраст женщины. Заслугой Василисы было то, что она заранее собрала и приготовила все, что необходимо для по­гребения монаху: покрывало, крест, молитву и покров на лицо.

Свою сокровенную тайну Андрюша однажды доверил монахине Флавиане, которая уже после похорон рассказала, как, увидев свою фотографию у нее дома, старец взял карточку в руки и произнес: «И схимонах Иннокентий здесь».

О том, что он был схимонахом, Андрюша говорил и монахине Сергии из Флоровского монастыря.

Шли годы. Те, кто не забыл дорогу в церковь, почитали Ан­дрюшу и помогали ему, но в своем храме он был известен все­го лишь как прихожанин, подпевающий хору. К концу жизни близкие и хорошо знавшие Андрюшу люди возили его по другим храмам, селам и городам.

В Краматорск, Дружковку, Артемовск, Красный Лиман Андрюша неизменно старался попасть на пре­стольные праздники.

В этих храмах его хорошо знали и почитали юродивым прозорливым старцем. После службы помогали подой­ти к кресту и обойти трижды иконы праздника, а затем прило­житься ко всем, особенно чтимым старцем иконам.

Пока Андрю­ша (так ласково его называли до последних дней жизни) был в силах, он ездил довольно далеко на храмовые праздники и много ходил пешком.

Везде у него были знакомые и почитатели. Знали его даже в Урюпинске Волгоградской области, куда его возили на исцеление к источнику и на празднование иконы Божьей Мате­ри Урюпинской.

Всем, кого Андрюше посылала судьба, он желал только добра и никого не осуждал. Но если в положенный празд­ник не было службы, он говорил с сокрушением сердца: «Лени­вые пришли священники».

Немногие из местного священства знали о мученическом по­двиге Андрюши. Он никогда не жаловался, всегда улыбался, но из-за болезней и возраста нес невыносимые страдания.

Доктор, посетившая его на дому, воскликнула: «Как он все это терпит? С его болями в позвоночнике, отекшими ногами такое терпеть невозможно!» До последнего дня старец безропотно переносил посланные Богом испытания, с кротостью и любовью встречая всех, кто его посещал.

За два года до смерти он предсказывал, что в Славянске на двух кладбищах будут церкви: на старом, что возле центральной больницы, — церковь и часовня в честь святителя Николая и храм на Северном кладбище.

Умер Андрюша в больнице, но завещал не резать его тело ни при жизни, ни после смерти. Чтобы избежать вскрытия, с трудом уговорили врача «выписать» Андрюшу живым.

На следующий день в поликлинике, помолившись фотографии Андрюши в паспорте положили его перед медсестрой, от которой зависела выдача справки о смерти. Едва взглянув на добродушно-лукавое выражение лица с милой улыбкой и слегка косящим взглядом, она тут же сказала: «А, дедушка! Сейчас решим вопрос».

Отпевали Андрюшу на третий день дома у Веры Дмитриев­ны Верещагиной пасхальным чином: было отдание Пасхи.

Прие­хал епископ Ипполит, священники, прихожане и люди не только Славянска, но и разных городов области. Тело Андрюши занесли в храм, с которого начался жизненный и духовный подвиг блажен­ного, — храм Воскресения Христова.

Отслужили литургию, об­несли вокруг аналоя, как он любил делать это при жизни, а потом священство закончило обряд погребения на кладбище.

Андрюша завещал всем страждущим приходить к нему на мо­гилку и молиться ко Господу, дарующему всем просящим помощь и исцеление. Блаженный схимонах Иннокентий, моли Бога о нас!